Пародия

    ПАРОДИЯ — жанр (см. это слово), в котором известное произведение, взятое в качестве образца, служит объектом подражания в другом произведении, но таким образом, что подражание касается только внешней стороны «образца» — его ритмики, синтаксиса, сюжетных положений и т. п., — имея совершенно иную внутреннюю направленность. Такова, например, некрасовская пародия на «Казачью колыбельную песню» Лермонтова, принявшую у Некрасова совсем другой характер («Богатырь ты будешь с виду И казак душой. Провожать тебя я выйду — Ты махнешь рукой» Лермонтова. Ср. у Некрасова «Будешь ты чиновник с виду И подлец душой. Провожать тебя я выйду И махну рукой») или отмеченное Б. Эйхенбаумом в его статье о Некрасове («Начала», 2, Петербург, 1922) — среди ряда убедительных примеров, свидетельствующих вообще об использовании Некрасовым пародии, как приема «снижения» стиля романтиков — «пародийное смещение знакомой по «Громобою» Жуковского формы»:

    У хладных Невских берегов,

    В туманном Петрограде,

    Шел некто господин Долгов

    С женой и дочкой Надей.

    Ср.:

    Над пенистым Днепром-рекой,

    Над страшною стремниной.

    В глухую полночь Громобой

    Сидел один с кручиной.

    Примером исключительно художественной пародии, а также доказательством потенциальной поэтической значимости пародии, как приема, который может быть углублен, является «Граф Нулин» Пушкина. В одной из своих заметок Пушкин сам указывает на то, что замысл «Графа Нулина» зародился у него, когда он, перечитывая «довольно слабую поэму Шекспира «Лукреция», подумал: что если бы Лукреции пришла в голову мысль дать пощечину Тарквинию... Лукреция бы не зарезалась, Публикола не взбесился бы — и мир и история мира были бы не те». И в конце заметки Пушкин говорит, что «мысль пародировать историю и Шекспира ему представилась, он не мог противиться двойному искушению и в два утра написал эту повесть». Таким образом, и в «Графе Нулине» мы имеем характерную для пародии черту — направленность, совершенно противоположную направленности произведения, взятого в качестве «образца» для подражания, но пародия здесь углубленная, ибо в сущности «Граф Нулин» — раскрытие известной возможности того же явления, но раскрытие в обратную сторону, обнаружение в значительном — незначительного, в трагическом — комического (см. по поводу «Графа Нулина» статью М. О. Гершензона). Конечно, для такого осознания пародия особенно нуждается в фоне (вообще для ощущения пародийности мы должны знать «образец»), который в настоящем случае и дан самим Пушкиным и без которого «Граф Нулин» был бы воспринят весьма просто.

    Я. Зунделович.